По первому снегу кобыла гнедая,
Летит, чуть касаясь земли.
За ней жеребёнок, едва поспевая,
И вой раздается вдали...
Она бы могла ещё скорость прибавить,
Оставив волков за собой,
Но с ней жеребенок, его не оставить
Бороться с ужасной удьбой.
А волки все ближе, коней настигая,
Горячим азартом охоты горят
Летит позади кровожадная стая
Ведь им не впервой убивать жеребят.
Но лошадь метнулась под яростный вой,
Закрыть от волков жеребенка собой
Под волчий удар свое тело подставить,
К расщелине в скалах домчать, дотянуть,
Чтоб шанс жеребёнку удрать предоставить,
Чтоб мог жеребенок продолжить свой путь.
Она же закрыв вход в ущелье собой,
С голодною стаей примет свой бой...
Мелькают копыта и лязгают зубы,
До крови разодраны ноздри и губы.
Разорвана в клочья нежная шея,
А волки смелеют, все больше наглея.
А волки все ближе сжимают свой круг...
Но вдруг над ущельем разносится звук.
И в реве винтов, свой замедлив полет,
Как ангел над нею завис вертолет...
Два выстрела волчью рассеяли стаю,
И выли они без добычи сбегая.
Но смерть уже близко, она как крылом
Глаза пеленой застилает.
Отважное сердце уж бьется с трудом,
И кровь на снегу застывает.
И вот зашатавшись и рухнув на снег,
К зелёным лугам свой продолжила бег...
А в тихой долине, за горной рекой,
Вперёд, из последних силенок,
К селению, к людям, в конюшню, домой
Бежит вороной жеребёнок.
И в вертолете летели домой,
В угрюмом молчаньи пилоты...
Тяжелые думы храня про себя...
- А знаешь,- промолвил вдруг кто-то,
- А знаешь, она ведь спастись бы смогла,
Смогла б, коль одна ускакала.
Но только за мелкого жизнь отдала,
А это не так уж и мало...
Что правило бал в том заснеженном поле?
Могучий инстинкт? Непреклонная воля?
Так почему же в безумстве страстей
Мы, люди, бывает бросаем детей?
